По подъезду ходили пацаны с большой коробкой. По правде говоря, коробка была небольшая, но и пацаны были невелики, лет по десять, так что коробка в их руках казалось огромной. Одеты были соответственно погоде: шапки кроличьи, на ногах какая-то полулохматая обувь и страшные на вид то ли куртки, то ли пальто. В общем, нормального вида мальчишки, дворового и хулиганского.
- Дядя! - тронул меня за рукав один, который был без коробки, - Вам щенок не нужен?
- Да нет, а ты что, щенков продаешь?
- Не, дядя, их кто-то выкинул в подъезд прямо в коробке, а они так пищат, наверное, хотят домой.
Я открыл створку коробки, которую прижимал к животу второй мальчуган. Из темных, вонючих недр на меня смотрели пять пар щенячьих глаз. Щенки были плотненькие, кругленькие и хвостатые. Они не пищали, а только смотрели на меня снизу вверх и думали о чем-то своем.
- Не, пацаны, не нужно. У меня дома двое котов. Боюсь, не подружатся они с вашими собачками.
Объяснение про "двое котов" было принято с пониманием, и пацаны, вздохнув, закрыли коробку и понесли живой груз дальше, в поисках будущих хозяев.
- Дрззззззз... - зазвонил дверной звонок у моих соседей. Спустя пол минуты, дверь приоткрылась, и на пороге возник сосед. Не знаю, кем он работал, но по виду то ли учитель, то ли начальник небольшого женского отдела. Всегда культурно одет, в руках портфель. Я еще запомнил, как он брезгливо морщился, трогая дверную ручку подъезда. И еще он делал замечания. В общем-то правильные замечания, про "не курить в лифте", "не плевать и не мусорить". Нормальный мужик.
- Кто там? - сосед оглядел чумазую пацанву и знакомо поморщился.
- Дядя, вам щенок не нужен? - с надеждой спросил тот, который не держал коробку. - Смотрите, какие красивые!
И, торопясь показать красоту, открыл коробку.
- Пошли вон, уроды! И тварей блохастых своих заберите! - от вопля соседа пацан зажмурил глаза, а щенки сбились в кучу и постарались спрятаться поглубже в коробку, - Еще раз притащите их сюда, всех с лестницы спущу!
Мальчишки кинулись от этой негостеприимной квартиры, тем не менее, очень аккуратно неся коробку с пятью хвостами.
- Давай вот сюда позвоним, - предложил один. - Тут тетя живет, она, наверное, возьмет одного. А, может, и двух, - мечтательно предположил он.
В коробке кто-то тяжело вздохнул.
- Пим-пилим-пим... - пропел звонок, и тут же открылась дверь. "Тетя", видимо, куда-то собиралась, поэтому открыла сразу.
- Вам щеночек не нужен? Красивый и добрый! - мальчишка вытащил щеня из коробки, полагая, что в руках живой подарок будет выглядеть презентабельней.
Тяжелый шлепок открытой ладонью попал как раз снизу по рукам, держащим щенка. Тот, резко взвизгнув, подлетел вверх, перебирая в воздухе лапками, но пацан все-таки умудрился как-то поймать его и засунуть визжащий кусок шерсти себе за пазуху.
- Еще раз придёшь сюда, всех с лестницы спущу! Вместе с вашими вонючими собаками!
Хлопнула закрывающаяся дверь, и пацаны побрели дальше по подъезду.
- Какая же он собака? Это же щеночек еще! - недоуменно высказался один...
Потом еще много раз звонили дверные звонки, хлопали двери, и орали люди. Щенки не были нужны никому. А будущее, когда на улице минус сорок, у них было одно - замерзнуть насмерть на первом этаже холодного подъезда. Собственно, оттуда и несли свою живую ношу эти два пацаненка, оставив на месте коробки со щенками два школьных рюкзака, чтобы они не мешали ходить по квартирам.
Через час осталась одна квартира, алкоголика Сашки. Ее специально оставили на потом, потому что Сашка был мужик нехороший, с тяжелым характером и взглядом, как у волка. Да и не сказать, что совсем алкоголик, но пахло перегаром он него постоянно. И еще он был совершенно непредсказуем в своих поступках. Поэтому пацаны вполне справедливо оставили его в качестве последнего места посещения, предполагая, что за щенков они не только услышат десятиэтажный мат, но и еще могут по шее получить. Сашка не любил людей, а люди не любили Сашку. Но была между ними одна разница. Сашка не боялся людей, а люди его опасались. Да и как не опасаться здоровенного, небритого мужика, вечно пьяного, который смотрит на тебя взглядом вурдалака?
- Дыц-дыц... - Осторожный стук в дверь показал, что надежда пристроить щенков угасла почти совсем. И еще он показал, что звонок не работает.
За дверью раздался хриплый мат, что-то упало, встало, и дверь открылась. Сверху вниз на притихших от страха пацанов глянули злобные, глубоко посаженные глаза.
- Ну?! - рявкнуло перегаром страшное лицо, - Чо надо?
Пацаны, которые от страха и так дрожали коленками, теперь вообще забыли, что хотели сказать и зачем пришли. Молча и с непередаваемым ужасом они смотрели на огромное, злобное существо и даже думать боялись, что сейчас будет.
- Это... Вот... Вам не нужно? - дрогнувшим голосом залепетал тот, который нес коробку. А первый, предполагая, что сейчас будет, просто зажмурил глаза, понимая, что убежать они уже не успеют. Но желание спасти щенков победило страх, - Возьмите. Пожалуйста. А то они умрут.
Сашка посмотрел на пацанов, потом в коробку и медленно протянул к ним свои волосатые, немытые ручищи.
А потом случилось страшное. Страшное было в том, что дети поняли одну простую истину, что не тот хороший человек, кто хорошо выглядит снаружи, а хороший тот, кто хороший внутри. И путь он трижды алкоголик, грубиян и асоциальный элемент.
Сашка забрал себе всю коробку со щенками. Целую неделю мы встречали его, несущего в пакете то молоко, то какую-нибудь вкусняшку из зоомагазина, то еще что-то. А потом он возле автобазы, где работал сторожем, построил вольер и переселил лохматых жильцов туда. И теперь это были уже не пищащие щенки, а вполне серьезная и, главное, послушная стая охранников.
Сашка лучше не стал. Все так же пьет, дышит перегаром и злобно смотрит на людей. И только у дворовых пацанов он теперь пользуется непререкаемым авторитетом и уважением. А если кто не знает, то уважение дворовых хулиганов ой как трудно заслужить...
Я написал этот немудреный рассказ, чтобы напомнить, в первую очередь самому себе - все, что сверху, это шелуха. Главное, что внутри. Да и просто не мог не написать, потому что пацаном, который таскал такую же коробку в далеком, 1984 году, был я.
(с) не мое