Крипи стори, или байки из склепа (страшные истории) : Интересное

еще какой-то треш

Можно еще про scp 087 почитать или поиграть в соответствующую игру...

В контексте темы прочел слово повеселиться как "повеситься". История окрасилась в совсем другие краски.

В одном селе жил пьяница Мишка, который допивался до зелных чёртиков. Однако старики считают, что это не результат белой горячки, говорят, что черти специально приходят к алкашам, дабы направить их на дела неприглядные, или душу забрать.
Один раз Мишка видел русалок у того самого нехорошего колодца - звали его к себе, и смеялись. Еле ноги унёс. А в селе сказали, что, кто увидит русалку - с тем беда случится. И точно, через 3 дня утонул его брат.
В селе есть старые дубы, им около 300-400 лет. Видны эти исполины за версту. Как-то ночью, бежал мишка пьяный по селу с криками "Дуб горит!". Односельчане высыпали из хат, стали спрашиать - что к чему, Мишка рассказал, что видел, как полыхал самый большой дуб, а по нему черти прыгали, веселились и улюлюкали. Мишку засмеяли, опять, мол допился, и спать разошлись.
На утро обнаружили - дуб целёхонёк, а на нём... Девчонка 18 лет повесилась, говорят, беременна была от женатого. А бабки поговаривали, что черти тогда радовались, и душу её забирали - грех ведь большой на себя руки накладывать.
Мишку застал ещё я, маленький был, правда. В последние свои месяца он ходил сам не свой - заберут, говорит, они меня, утащат, каждый день приходят. Да только не верил ему никто, смеялись все.
Как-то зимой Мишка пропал. Спохватились не сразу. Нашли его через две недели - у себя в ледяной избе, забившегося в угол под кроватью, и закрывшего лицо руками. Так и окоченел. Забрали...

Мой отец служил в части ПРО, расположенной глубоко в степи. Часть была какая-то непростая, с секретным оборудованием, секретная сама и прочее — вплоть до того, что она была не просто обнесена сеткой, а бетонным забором с тяжеленными глухими металлическими воротами на электронных замках-защёлках. Возле ворот стояли вышки, на которых круглые сутки дежурили часовые. А вокруг — степь. За 60 километров ни одного разумного существа, кроме замполита. «Деды» часто рассказывали про разные непонятные вещи, которые происходили на территории части — то солдат пропал бесследно, то с ума сошёл какой-то прапор, но батя не верил. Но, как обычно, случилось «однажды»...
А однажды был он в карауле — четыре человека, включая его, должны были ровно половину ночи ходить вокруг в/ч на предмет поиска явных или скрытых противников. Отгуляли они нормально (там даже волков не водилось, одни ящерицы — вот и все враги)? и на последнем круге почёта остановились облегчиться на забор родной части — буквально в двадцати метрах от луча прожектора, установленного на вышке. Начали отливать, и тут тот солдат, что стоял дальше всех, заорал. Причём не просто заорал, а с явными признаками того, что его тащат в сторону от остальных — голос удаляется. Все фонарики повытаскивали, светят — нет человека. Причём ни следов на песке, ничего. Только автомат валяется. Понятное дело, что пообделались они все, потому что ни один устав не говорил, что в таком случае делать.
Ломанулись тогда они все ужасе к воротам, часовому орут, поворачивай, мол, прожектор, смотри, что там творится. Тот повернул и говорит, что ничего нет. Чистый периметр, и всё.К этому времени им замком щёлкнули, ворота открыли, и они в ужасе на территорию забежали. Нужно было обязательно закрыть ворота. Закрывались они как простой «английский» замок-защёлка, то есть простым захлопыванием. Батя створку на себя тянет, а она не закрывается. Не то чтобы кто-то держит, просто как будто камень под створку закатился или что-то упирается. Вот тогда отец и охренел окончательно.
Он увидел, что на уровне его головы за край створки держится какая-то лапа. Я просил его описать подробнее, но что он рассказал, то рассказал — иссохшая человеческая рука, серая, цвета мышиной шерсти, с уродливыми ногтями. Она не тянула на себя створку, но и не давала закрыть, просто держалась и всё. Батя тогда в панике заорал часовому, чтобы он открывал огонь по всему, что есть за воротами, но когда тот повернул прожектор, ворота легко захлопнулись и там снова ничего не было. После этого солдата искали в течение недели, но никаких следов его не нашли.

Давно это было, в начале 90-х. Одна моя сослуживица рассказывала. Её мужу сделали операцию на головном мозге, лежал в реанимации. Она его навестила, допустим, в 15 часов дня, передала передачу (в реанимацию-то не пускают), и со спокойной душой пошла домой. И, как потом оказалось, к вечеру он умирает.
Она соответственно ничего не знает, дальше с её слов: «Перед сном пошла в туалет, включаю свет, захожу и вижу: стоит мой Саша в углу, обмотанный простыней и улыбается. Я ему: »Ты же в больнице«, а он ничего не говоря, подходит ко мне и начинает щипать меня за ноги». Синяки от пальцев она нам показывала, женщина адекватная и оснований сомневаться в правдивости её рассказа ни у кого не было.

Еду в Смоленск оформлять машину. Солнечный летний день, на заднем сиденье - еда, напитки, теплое одеяло. Возможно, придется переночевать.Перекуры, сон минут на двадцать, бутерброд. снова в путь. стабильно - 160. Ровная прямая дорога.Через несколько часов таможня. Оформление. Скучные лица. Бумаги, ксерокс. оплата издержек. Водители огромных фур. Сигареты, очереди, ожидание. Далеко за полночь - обратно. Машин мало. Встречные водители вежливо переключаются на ближний свет. Вдруг в свете фар на обочине - дед с ведрами что-то продает. Останавливаюсь, выхожу.Ведра пустые. Дед сидит на стульчике, хихикает и смотрит в сторону, на вопросы не отвечает. Бросаю в ведро десять рублей, сажусь в машину, еду дальше.Начинаю засыпать. знаю, что в таких случаях ехать дальше нельзя. через некоторое время - съезд с шоссе, осторожно съезжаю. Асфальтовая дорога выводит на странный пустырь. По краям - лес, ухабистая земляная площадка, останавливаюсь в центре, раскладываю задние кресла, расстилаю одеяло.Тихо. Почему-то не хочется выключать свет.Докуриваю сигарету, ложусь, выключаю лампу и фары. Некоторое время верчусь, потом засыпаю, сон темный как лес вокруг машины. Просыпаюсь от того, что машина раскачивается. слышен смех. Детский смех, забавный и зловещий одновременно. Стекла запотели, ничего не видно. Приближаюсь к окну, пытаюсь что-то рассмотреть. В это время по стеклу с другой стороны вдруг бьет детская ладонь и сползает вниз, оставляя за собой чистую полосу. Кричу. Не переставая кричать, перебираюсь на переднее сиденье. Судорожно ищу ключи. Нигде нет, хлопаю себя по карманам.Смех не прекращается. Машина раскачивается все сильнее. Откуда-то пахнет гарью. Ключи - в зажигании. Мотор ревет. Автоматически врубаю фары. Перед машиной плотной шеренгой стоят дети. Их человек двадцать. Одеты в старые, еще советского образца, казенные пижамы. На их лицах и одежде черные пятна.Задняя передача. По ухабам, завывая движком. Детские фигуры удаляются, одна из них машет рукой. Вылетаю на шоссе, газ в пол, лечу как сумасшедший. Только сейчас замечаю, что льет дождь.Пост ДПС. Сворачиваю к нему, чуть не врезаюсь в стену, выскакиваю, бросаюсь к удивленному постовому, сбивчиво рассказываю, что произошло. Он смеется, проверяет меня на алкоголь. Заводит к себе, предлагает отдохнуть. Наливает мне кофе, закуривает, интересуется, где это было. Я рассказываю. Он внимательно слушает, потом мрачнеет, переглядывается с напарником. Потом они рассказывают мне, что в том месте был детский интернат он сгорел в конце восьмидесятых, почти все воспитанники погибли.Несмотря на это, меня уверяют, что мне просто приснился кошмар. Я соглашаюсь. Здесь, в тепле, в компании вооруженных гаишников все кажется действительно сном.Через некоторое время я благодарю их, собираюсь и выхожу к машине. На капоте, почти уже смытые дождем, видны отпечатки перепачканных сажей маленьких детских ладошек.